70 черных дней капеллана Василия Вырозуба. История священника ПЦУ, которого россияне пытали током, светом и холодным карцером, но не «раскололи».
Избиения, устрашения, растяжки и карцер — это лишь небольшая часть страданий, которую пришлось пережить одесскому священнику-капеллану Василию Вырозубу.
В конце марта россияне отправили одесского священника-капеллана Василия Вырозуба, которого к тому времени уже более месяца удерживали в плену, в карцер. Утром 31 марта из своей четырехместной камеры он услышал: «С вещами на выход». И уже через несколько минут конвоиры заставили его раздеться до гола и в таком виде закрыли на четыре дня в холодном маленьком карцере — без окон, туалета и умывальника.
«Я только через сутки понял, почему я там сижу, — вспоминает Василий Вырозуб. — Где-то через 15−20 часов пришел майор и еще один, которые сказали: у меня есть время подумать о том, что я должен им рассказать, — информацию, которую я знаю и якобы скрыл ото всех. Ну, и они ушли. Уже на 2-е сутки начались побои, а на 3-и — били током».
Об этом тяжелым эпизоде 70-суточного плена священник рассказывает НВ, сидя в своем одесском доме, уже через три месяца после освобождения. Раньше он не хотел делиться пережитым с журналистами, чтобы не навредить ребятам, которые до сих пор находятся в руках врага.
Но теперь, признается Василий Вырозуб, после массового убийства россиянами украинских военнопленных в оккупированной Еленовке Донецкой области, молчать он больше не может.
Миссия Змеиный
Василий Вырозуб — настоятель одесского Свято-Троицкого храма Православной церкви Украины (ПЦУ) и капеллан украинских военнослужащих. Утром 25 февраля, на второй день большой войны, ему позвонил капитан ВМС с просьбой поехать на остров Змеиный за телами украинских пограничников, которые тогда считались убитыми залпами с того самого «русского военного корабля» — крейсера Москва, черноморского флагмана РФ.
Священник согласился на миссию и взял с собой еще двух протестантских пасторов и врача.
Уже в обед того же дня вместе с еще 19 членами экипажа спасательного судна Сапфир он отправился на Змеиный — место, где еще день назад украинские пограничники отправили в известном направлении российский крейсер.
«Не скажу, что где-то было страшно за [свою] жизнь, — говорит капеллан, задумавшись о начале миссии. — Я больше переживал, как нужно сделать все правильно… Как идентифицировать детей [пограничников Змеиного], как привезти их домой, как сделать так, чтобы не боялись моряки».
Утром 26 февраля сапфировцы приблизились к Змеиному. Они бросили якорь вблизи острова, чтобы дождаться российскую досмотровую группу. Последняя появились через несколько часов: люди в военной форме, балаклавах и с оружием в руках. Россияне поставили на колени всех членов миссии и принялись нервно осматривать судно. А потом расспрашивать о целях приезда.
«Кто вы такие? Зачем пришли? Вы хоть понимаете, куда вы пришли? Вы что, бессмертны, или идиоты?» — звучало от оккупантов.
«А я так подумал и говорю: «Да, бессмертные», — вспоминает свой ответ священник, находившийся тогда на палубе в подряснике и с крестом поверх одежды.
У россиян сапфировцы выяснили, что на самом деле украинские пограничники остались живы и были взяты в плен — забирать со Змеиного было некого. Следовательно, судно могло бы вернуться обратно в Одессу.
Но спасательную миссию уже не отпустили. Сапфир подтащили ближе к стороне острова, почти не имевшей разрушений после российских обстрелов. Морякам и капелланам приказали сфотографировать уцелевшую часть и отправить своему руководству: мол, остров не бомбили, а пограничники якобы «сдались сами». Доложить сапфировцам удалось. Но затем россияне отключили связь и взяли их в плен.
Еще на судне Василий Вырозуб пытался выяснить у одного из спецназовцев, что будет с ними дальше. Тот отвечал, что украинцев либо должны отпустить, либо задержать для пребывания в Крыму «до окончания операции» (именно таким термином РФ называет полномасштабную войну, которую начала в Украине).
«Я говорю: „Так, стоп, операция может быть и два-три месяца, а может и год“, — вспоминает о своей беседе с россиянином священник. — И он по лбу себя так начинает бить и, показывая на крейсер Москва [который в апреле подбили и затопили украинские военные], говорит: Ты че, поп, посмотри какая махина! Если она выстрелит, то не только Змеиного, но и вашей Украины не будет. 7−8 дней — не больше».
Тогда же в руках российских военных оказался смартфон капеллана, заполненный его фотографиями с украинским министром обороны, генералами и снимками с передовой. И как «вишенка на торте» — карточка Василия Вырозуба с бывшим лидером организации «Правый сектор» Дмитрием Ярошем.
Впоследствии все эти фотографии стали одной из причин жестокого обращения со священником в плену.
Крым
На следующие сутки всех членов спасательной миссии насильственно вывезли в оккупированный РФ Крым. Но уже не на Сапфире, а на российском судне «Шахтер». Встречали последний российские военные выстроившись: два десятка украинских гражданских с руками за спиной демонстративно провели мимо них, распихали по автозакам и отвезли на гауптвахту военно-морских сил РФ в Севастополе.
Именно здесь начались допросы украинцев, вспоминает священник. Их было по 3−4 в день — психологическое давление. Тогда россияне еще не применяли пытки.
Василий Вырозуб постоянно спрашивал у следователей, почему их задержали и каков их статус. «Мы решаем, каков ваш статус», — часто слышал он в ответ и отказывался подписывать какие-либо документы.
«Они действительно думали, что идут „освобождать“, — говорит священник. — И на допросах много спрашивали о бандеровцах. Они настолько в них верят, что спрашивали „Владею ли я информацию, где находится Бандера?“ Я говорю: „В смысле?“. А они: „Ты что, тупой?“ Я ответил, что знаю, где Бандера, но и весь мир знает, где он».
В Крыму сапфировцев и капелланов продержали 11 суток. В один из дней их отвезли в военно-морской институт, где содержали пограничников из Змеиного — тех, за телами которых и ехала спасательная миссия. Всех вместе, около 200 украинцев, россияне отвезли на аэродром и посадили в самолет. Последний перевез незаконно удерживаемых в российский город Шебекино, находящийся в 200 км от украинской границы в Белгородской области.
Фильтрационный лагерь
На окраине города для приема пленных россияне наскоро развернули палаточный городок, даже не успев окружить его колючей проволокой. Украинцы, еще несколько часов назад находившиеся в теплом Крыму, попали в холодные условия — на улице было минус 20 градусов.
«Некоторые наши военнослужащие были просто в футболочке, простых штанишках, могли быть в тапочках, — вспоминает священник. — И представьте, как потом этих детей на колени ставили с руками за головой, прикладами — по голове. Некоторые падали в обморок».
Конвоиры встретили украинцев с собаками, которых натравливали, чтобы те ускоряли шествие пленных к палаткам. Захваченных обыскивали, забирали все личные вещи и выдавали каждому номер — с того момента у них не стало имен.
После прохождения такого контроля украинцев отводили к палаткам, где ставили на колени под наблюдением вооруженного военного. Так, вспоминает Василий Вырозуб, они простояли всю ночь, пока россияне провели учет каждого пленника.
«Все стояли на коленях, — говорит священник. — Я в подряснике стоял. Тогда им было все равно».
Получили еду украинцы только на третий день пребывания в лагере. Здесь россияне продолжали допрашивать пленных, для которых создали тяжелую атмосферу с постоянным лаем собак и «работой» прожекторов.
Капеллан вспоминает, что вместе с протестантскими коллегами пытался поддерживать военных и гражданских пленных, а также собирал их каждое утро на молитву.
«Другого выхода не было, — объясняет священник. — Я прекрасно понимал, что система любого лагеря — это разъединить. Вместе с капелланами мы ставили задачу перед солдатами: возвратиться домой живыми, здоровыми и невредимыми. Это задача, которую они должны были выполнить. А дальше — будем решать».
Иногда, вспоминает капеллан, военные возвращались с допросов отчаявшимися. Тогда Василию Вырозубу приходилось им напоминать о поставленной задаче.
«Ты слышал, какая задача?» — переспрашивал у военного священник. И тот отвечал: «Домой живым и здоровым вернуться».
«Да, домой живым и здоровым вернуться. Ты понял?» — повторял капеллан.
Сам священник не мог бояться. Особенно, когда видел отвагу и смелость в глазах некоторых военных. «Мне, старому капеллану, чего было бояться? — объясняет он. — Я от них заряжался этой отвагой, я не мог быть хуже их. Это была взаимоподдержка».
Генеральская встреча
В последний день пребывания священника в фильтрационном лагере в его палатку вошел военный в полевой форме с генеральскими погонами. Он, окруженный персональной охраной, подошел поближе к пленникам и представился как заместитель министра внутренних дел РФ генерал Александр Кравченко.
Российского генерала интересовало, кормили ли пленных в лагере и хорошо ли к ним относились. Он также заявил, что полномасштабная война началась из-за того, что украинцы разрешили «развиться бандеровцам», и что РФ не может допустить, чтобы на ее границах стояло НАТО.
— А ты правильный или неправильный поп? — вдруг обратился Кравченко к Василию Вырозубу.
— Для Украины я правильный, потому что у нас есть томос, — отреагировал он. — А для России нет смысла спрашивать, потому что у вас даже томоса нет.
— Жаловаться вам здесь нечего, — продолжал разговор генерал. — Там у вас пули свистят, снаряды падают. А здесь вы находитесь под защитой Российской Федерации.
После этого разговора Василия Вырозуба вместе с остальными пленниками посадили в автозаки. Последние отвезли их в СИЗО в российском городе Старый Оскол на севере Белгородской области.
СИЗО
Пленных встретил живой коридор с работников СИЗО — и на улице, и внутри здания. В помещении конвоиры начали избивать пленных резиновыми палками и натравливать на них собак.
Но когда дошел черед пройти этот «коридор» священнику — конвоиры замерли. «Военные-военные — и здесь выходит поп с крестом и хвостиком, — вспоминает Вырозуб. — Они обалдели: „Да, батюшка, давай аккуратненько, здесь лестница“. Они не знали, что делать. Если военных еще избивали, то со мной не знали, что делать. У всех был вопрос, что я здесь делаю. Но когда меня уже постригли и одели в форму, то били и уже не спрашивали, батюшка ли я. Просто избивали».
А постригли священника и переодели в черную тюремную форму в день приема — 18 марта. Так он оказался в камере № 48 вместе с еще двумя протестантскими капелланами и врачом, с которыми в феврале отправился со спасательной миссией к Змеиному.
Первое время в СИЗО допросы проходили по 2−3 раза в день. Пленных били во время прогулок просто без объяснений.
«Били только для того, чтобы ударить, чтобы показать, что он хозяин. Вот только потому, — вспоминает священник. — Когда вели на допрос нашего капеллана александра Чокова, то ударили его под дых, а потом за голову — и об колено. Он утратил координацию и упал. Затем лицом его прижали к сетке».
Александр Чоков спрашивал конвоира, за что тот его бьет. И услышал в ответ: «Было бы за что, вообще убил бы».
Каждое утро в камере Василия Вырозуба начиналось с молитвы. Священники молились в голос «за Украину, за ее волю, за честь, за славу, за народ, за победу украинского войска над всяким врагом и противником, за возвращение всех пленных».
И когда охрана слышала «за свободу и независимость нашего государства», начинала лупить дубинками по стене камеры, чтобы арестанты молчали и разговаривали по-русски.
«К нам они не имели права заходить, — объясняет священник. — Били только тогда, когда на допросы водили или на прогулки. Потому что избивали только там, где камер не было — в комнате для их персонала».
Пытки
Утром 31 марта священника впервые за время пребывания в СИЗО отправили в карцер — голым. Отправили в так называемую камеру-резинку, стены которой были покрыты резиновым материалом.
В холодном маленьком помещении было тяжело находиться, вспоминает Василий Вырозуб. Там не было туалета, поэтому все природные нужды приходилось осуществлять под себя.
«А холодно было так, что ты стоял на одном месте, чтобы нагреть его. Ходить было невозможно по холоду, — вспоминает священник. — И ты стоишь на одном месте, а через 15−20 часов подошвы ступней не то, что болели, а было ощущение, что их избили палками. И ты уже ощущаешь, что у тебя болят пятки, даже пекут. Ты становишься на колени и греешься так. А потом снова становишься на ступни. Уже на 2−3-е сутки ты ловишь „галюны“. Ведь ты трое суток уже не спишь: только начинаешь засыпать — падаешь на холодную землю и просыпаешься. Дубарь ужасный. И уже стоять не можешь: колени тоже начинают печь, сколько ты на них постоишь? И на ягодицах не очень посидишь (но уже потом и на них сидели). Чем больше твоего тела прикасалось к земле, тем скорее ты замерзал и тебя начинало трясти от холода».
В карцере Василию Вырозубу давали попить только 200−300 г чая в сутки. Еду также предлагали, но не давали чем ее съесть. Поэтому все четыре дня в карцере капеллан был голодным.
«Но как [есть]? — удивлялся священник. — У тебя руки… до тебя там уже кто-то сидел и ходил в туалет, ты понимаешь, в чем ты сидишь… Уже на вторые сутки я кашлял гноем. Испарения мочи, этих кислот выедали легкие».
Во время пребывания в карцере капеллана водили на допросы. Ему давали белую простыню, чтобы обернуться, и заводили в «конвоирную» комнату.
В первый день пыток в этом помещении Василия Вырозуба встретили четыре россиянина, из которых трое — офицеры. Ему начали задавать вопросы, а когда не устраивал ответ — избивали. В течение 20 минут россияне наносили священнику удары кулаком в затылок. А дальше, не получив своего, снова вернули голым в холодный карцер.
«Говорили, что не может быть такого, что я стоял [на фотографиях в смартфоне] около таких людей [Яроша], таких генералов, и не работаю на СБУ. Что не может быть, что я не работаю с нашей „конторой“, и поэтому должен иметь информацию, — рассказывает священник. — Они не верили, что я не сотрудничаю с СБУ. Спрашивали, какой тогда смысл в моей должности [священника]?».
На следующий день россияне продолжили издеваться над капелланом. Приведя его в простыне к «конвоирной», они снова повторяли свои вопросы.
На этот раз священника допрашивали два майора, лейтенант и подполковник. Как оказалось впоследствии, последним был начальник СИЗО Алексей Гнипов.
Ответы капеллана их снова не устраивали. Один из майоров подскочил и изо всех сил ударил кулаком священника в челюсть так, что украинец отлетел к стенке. А дальше все четверо, прижав Василия Вырозуба к стене, начали его растягивать и выкручивать неестественным способом, и снова наносить тяжелые удары.
Капеллан не выдержал нестерпимую боль и выкрикнул: «Стоп, хватит меня бить. Я вспомнил генерала…».
Один из работников СИЗО начал радостно повторять: «Я знал, я говорил, что поп расколется».
Россияне побежали включать камеру, чтобы записать его показания.
— Так вот, генерал — это замминистра МВД, — начал свой рассказ священник.
— Отлично-отлично, продолжай, — говорил подполковник.
— Замминистра МВД РФ Кравченко… знаешь такую фамилию?
— Ну-у?
— Так вот он сказал мне, что ни один волос с моей головы не упадет, потому что я под защитой великой Российской Федерации. Пацаны, не знаю, что делать, и как перед ним показаться лысым?!
После этих слов капеллан почувствовал, как один из майоров ослабил хватку, и подумал «Господи, сработало!».
Сотрудники СИЗО остановили запись видео, подполковник сказал заканчивать и вышел. А его подопечные лишь в ярости сказали: «С*ка, этот поп нам еще угрожает».
После этого Василия Вырозуба отпустили из пыточной. Через некоторое время его заставили пройти полиграф, а затем уже одетым отправили еще на 15 суток в камеру-одиночку.
«Эти 4 суток были самыми тяжелыми. — вспоминает сегодня капеллан. — Я думал, что уже все. Я попросил прощения у Господа и сказал меня принимать».
Освобождение
Россияне продолжали удерживать украинского священника в СИЗО в течение следующего месяца. Но уже без таких страшных пыток. В апреле они освободили двух протестантских пасторов и врача, сидевших в камере вместе с Василием Вырозубом. Но его не отпустили.
Произошло это только в начале следующего месяца — 5 мая. Во второй половине этого дня конвоиры вошли в его камеру и сказали собрать вещи. В одном из кабинетов отдали подрясник, надели на голову шапку и перемотали ее скотчем. В таком виде Василия Вырозуба отправили на обмен: сначала самолетом в Симферополь, а дальше грузовиком к месту обмена на Херсонщине.
«Я до последнего не знал, куда меня везут, — признается капеллан. — Я думал, что везут на парад позора 9 мая. Я так думал, потому что слышал об этом параде по их радио».
Но уже 6 мая пленный священник оказался в Херсонской области. Он вышел из грузового автомобиля вместе с украинским военным — тот был ранен и без ноги, поэтому капеллан помогал ему дойти до украинской стороны.
«Когда я увидел украинский флаг — еще ничего, — вспоминает со слезами на глазах капеллан. — Но когда наш медик подошел и сказал «Слава Украине», я уже ответить не смог. У меня слезы текли. И сейчас текут. Я головой махнул и говорю: «Обязательно, да!»
Сине-желтая Одесса
Священник признается, что в СИЗО ему удавалось держаться, потому что он верил: раз его долго удерживают, то Киев пока стоит. А чем больше его избивали, тем сильнее украинские защитники давали по зубам россиянам.
«Я и себе ставил задачу, что нужно выжить и вернуться домой живым и здоровым», — говорит он. Да и перед россиянами не хотелось показаться слабым.
Особенно помогала молитва, отмечает он. Так ведь можно было отвлечься и «выйти из этой камеры».
«Особенно ощущалась молитва моего прихода. Когда приходило 9 часов, то было ощущение, что молится пол Украины за меня», — признается священник.
После 70 дней плена Василий Вырозуб сразу же вернулся в родную Одессу. Уже через несколько дней он со слезами на глазах провел службу для своих прихожан. А также начал лечение после российских пыток и продолжил заниматься тем, чем и раньше — заботиться о украинских воинах.
Капеллан признается, что после 70 дней плена он вернулся в совсем другой город: «Поразила желто-синяя Одесса. Только не на фасаде, а внутри [в сердцах]. Я увидел другую Одессу. Я увидел людей, которые начинают говорить по-украински. У меня есть прихожане, которые всю жизнь говорили по-русски, а сейчас начинают по-украински».
Василий Вырозуб добавляет, что сегодня в Украине война коснулась каждого. А если она не добралась до сердца и разума человека — это не украинец.
«Нет гражданских, — говорит он. — Потому что каждый на своей работе работает на оборону: военные — на передовой, волонтеры — собирают помощь, журналисты — занимаются своей работой, пахари, которые сейчас собирают хлеб, — своим трудом. Тот, кто ничего не может, — молитесь. А тот, кто даже молиться не может — просто не мешайте. Мы должны победить. Если мы запустим сюда эту орду, то нас отбросят обратно в тот совок еще на 30 лет. Мы должны выстоять».
Автор: Наталья Роп
Источник: Новое время